День первый. 25 декабря 1986 года на станции побывал спецфотокор газеты «Правда» и попросил предоставить возможность сделать фотографию развалин реактора, скрытых САРКОФАГОМ. На отметке +63 м были предусмотрены смотровые окна, оборудованные специальным рентгеновским стеклом. Оно позволяло смотреть всего 20 с из-за высокого уровня радиации - более 20 рентген. Увиденное, а затем напечатанное фото в газете повергло в шок всех руководителей стройки и партноменклатуру. Под кровлей находился слой снега, толщиной более 0.5м. Из этого следовало, что саркофаг не стал герметичной конструкцией для радиоактивной пыли, как это везде сообщалось. А газету распространяли в 186 стран мира, во все посольства СССР. Разразился скандал. Было принято самое простое решение - ликвидировать смотровые окна и одновременно понизить уровень радиации в 100 раз. Для этого поручили выложить защитную стенку из специальных блоков с добавлением в бетон свинцовой дроби и листов свинца толщиной 10 мм. Для этого на высоту 63м нужно было вручную поднять по винтовой лестнице больше 4000шт блоков весом до 60 кг каждый. Я в то время был начальником 13 района УС605 Минсредмаша СССР и имел в подчинении 3600 чел., из них - 1200 чел профессионалов из числа военных строителей. Поставив боевую задачу перед ротой солдат, задал вопрос: «Приказ понятен? Приступить к выполнению». В ответ - ропот недовольства из-за невыполнимости задачи .Вес блоков был равен весу некоторых солдат, и его невозможно в принципе донести на такую высоту. После команды «Смирно» был отдан приказ «Делай как я». Я сам взвалил на плечо блок, за мной такой же блок-командир роты капитан В.Мирошниченко, а за ним уже вся рота. Замыкал группу подъема старшина роты. Подъем осуществлялся без остановки 34 мин, спуск - 16 и так 7 раз за смену. Моей первой мыслью было дойти и не оступиться. Приказ был выполнен.
День второй. Практически никто не знает (кроме тех, кто был в этот день во 2-ю смену на станции, и то - без деталей), что произошло 25января на ЧАЭС
В 16 часов на центральном пульте сработала сигнализация системы датчиков, расположенных под саркофагом, т.н. «Шатер». Все указывало на начало неконтролируемого процесса на 4-м блоке. Была объявлена эвакуация всех, кто не был задействован на управлении станцией. Я тоже объявил подчиненным о необходимости экстренно покинуть станцию. Повторять 2 раза необходимости не было. Но вдруг при проверке списка персонала обнаружилось отсутствие шофера А.Марченко с УАТ ЖУС. Без него уехать и дать команду на отъезд я не мог, так как другого транспорта на эвакуацию не было.
Пока я осуществлял поиски шофера, больше никто не захотел его искать от боязни за свои жизни - страх взял верх, и 29 чел бросили нас двоих, а сами сбежали. За это они были жестоко наказаны. После того, как я разыскал водителя (он, оказывается, мирно спал в машине, дожидаясь разгрузки) мы догнали тяжелый бронированный автобус, и, вынудив их остановиться, я заставил всех разгрузить машину с бетоном голыми руками. Такой молниеносной разгрузки я больше ни разу не видел за всю жизнь - страх подгонял. И по сегодняшний день никто об этом не признался. Но на этом день не закончился. В 18 часов поступила команда с центрального щита станции направить аварийно-спасательную группу.
Стал вопрос, кто возглавит ее. Ни один прораб от перепугу не согласился - мне возглавить команду не разрешило руководство. Положение было патовое, и я, не будучи сам коммунистом, объявил: «Коммунисты - 2 шага вперед». Из строя вышли 3 молодых парня. Ситуация была разрешена, а им пришлось черпать радиоактивную воду, что по колени залила кабельные каналы. Из-за этого сработали датчики. Что такое страх, умноженный на панику, я запомнил на всю жизнь. Бригада была премирована в размере полугодовой зарплаты.
День третий. При работе на станции был неограниченный доступ к всевозможным радиодеталям (диоды, транзисторы, резисторы и даже ЭВМ), но все это было настолько радиоактивно заражено, что брать в руки категорически запрещалось. Все были об этом предупреждены под личную подпись в журнале инструктажа. В мои обязанности не входило проверять карманы - ведь несмышленных детей там не было. Так продолжалось до одного случая. При выезде с 30 км зоны были установлены автоматические дозиметры японского производства, настроенные на определенную дозу излучения. Ночью возвращаемся после 2-й смены около 10 часов вечера, а наш автобус дозиметр, а с ним и охрана зоны не пропускают. Выход один: пройти дезактивацию автобуса на ближайшем за 10 км ПУСО (пункт ускоренной санобработки). Поехали – прошли, приехали - не пропускают. Возвращаемся на повторную обработку. Проверяю сам с офицером поста. Беру справку. Приезжаем – результат тот же. Даю команду выгрузиться с автобуса – отправляю автобус - проехал нормально.
- Теперь по одному пешком, - предупреждаю, - кто не пройдет, останется до утра в поле за 30км от теплого ночлега. Виновники начали выгружать под тополь радиоактивные диоды (раньше из них умельцы делали выпрямители). Освободив карманы, все благополучно прошли. Однако не прошло даром 4-часовое нахождение радиации в кармане: сильнейший радиационный ожог тазобедренного сустава и 30-летние муки в борьбе за жизнь. А некоторые храбрецы привезли электроинструмент в гаражи, вследствие чего вот уже несколько лет их нет с нами.
День четвертый. Кроме работ по ликвидации последствий аварии и подготовки 3 блока в безопасный в радиационном плане объект к повторному запуску, (а по плану был май 1987 г.), проводились масса опытов многими НИИ атомной энергетики. Приходилось сотрудничать и выполнять их пожелания, а они были неординарные. Иногда, на первый взгляд, абсурдны с точки зрения неспециалиста. Получаю команду провести подготовку и выполнить бурение сквозного отверстия в стене реактора диаметром 100 мм. А это три метра бетона, 8 рядов сетки из арматуры толщиной 40 мм плюс 2 обычайки по 30 мм. На то время практика не знала примеров выполнения таких работ. Кроме того, к помещению, где была задача просверлить отверстие, можно было добраться только ползком. Вести речь об инструментах даже не приходилось. Подготовка началась с поиска в архивах чертежей стены. Реактор развален, а документация - вершина секретности. Получаю чертеж и вместе с начальником участка энергоснабжения идем в разведку. Пройдя через дверь, имеющую замок и сургучную висячую печать, ползком ползем в пропасть под развалины на глубину 6 метров. Жара - до 60 градусов. Телогрейки и вся одежда мокрые. Нашли помещение, по-быстрому делаю разметку, расписываюсь на стене, как раньше наши бойцы на Рейхстаге. И пытаемся уносить ноги. В этот момент пропадает освещение - фонарики не стали работать через 2 мин. Остались в норе, как кроты. Решили ползти наугад, пока хватит сил. Чтобы не потеряться, рекомендую напарнику держаться рукой за мои сапоги. Через 20 мин увидели свет в конце пути. Выползли из-под саркофага с противоположной стороны - и бегом в бункер. Полностью переоделись и измерили радиацию. За 1.5 часа получили по 6 рентген. Это 3 годовые дозы для работника станции. И четверть боевой дозы солдата. А впереди еще было 1.5 месяца напряженной работы. Но самое неприятное ждало впереди. На дверях в пропасть висел замок, и висела, как ни в чем не бывало печать из сургуча. Был шок, переходящий в истерику. Академикам был поставлен ультиматум - сопровождать людей на выполнение их невыполнимых заданий.
Виктор Сикун, ликвидатор аварии 2-й категории на ЧАЭС, полковник запаса, начальник района №13 УС-605
